5 отдел управление т пгу. Пгу кгб ссср (цср, свр)

Как и в Ясенево, повседневная деятельность сотрудников ПГУ за границей вряд ли сильно изменилась с приходом Горбачева. Большинство офицеров загранрезидентур работают в одной из трех линий: ПР (политическая разведка), КР (контрразведка и безопасность) или X (научно-техническая разведка). Начальник каждой линии одновременно является заместителем резидента. Соотношение сотрудников трех этих линий приблизительно таково: ПР - 40, КР - 30, X - 30 процентов. До своего прибытия на место новые сотрудники получают инструктаж о постоянной опасности "провокаций" западных разведслужб. На памяти Гордиевского, приехав, они тут же начинают подозревать своих соседей, продавцов в близлежащих магазинах, садовников в лондонских парках, через которые они ходят на работу, и вообще считают, что за ними ведется постоянное наблюдение. Однако для большинства из них этот период вскоре проходит.

Рабочий день в резидентуре начинается в 8. 30 утра. Сотрудники линии ПР сначала просматривают прессу. В Лондоне они должны читать все основные ежедневные и воскресные газеты, а также периодические издания. Наибольшим вниманием пользуются журналы "Экономист" и "Прайвит ай". В начале рабочего дня сотрудники резидентуры достают из сейфов свои рабочие папки на "молнии" и с двумя отделениями. Папки эти будут побольше иных портфелей.

Пожалуй, самым главным документом в такой папке является личная рабочая тетрадь, в которую заносятся сведения об оперативных контактах и основной корреспонденции из Центра. Еще одна тетрадь используется для составления телеграмм и отчетов в Москву. У каждого офицера есть личная печать с характерным рисунком и номером, которую обычно носят на брелоке вместе с ключами. В конце рабочего дня сотрудник закрывает свою папку, налепливает на замок "молнии" кусок пластилина и запечатывает ее.

Хотя советские посольства отсылают отчеты в Москву на обычной бумаге, резиденты КГБ пользуются 35-миллиметровой негативной пленкой. Сначала их сообщения шифруются техническим работником КГБ, а затем переносятся на пленку оперативным работником ОТ (оперативно-техническая поддержка). Входящие материалы Центра поступают на проявленные пленки, которые затем считываются на микрофильмирующем устройстве. При Горбачеве все больше важных материалов стали распечатывать с микрофильма на бумаге. Телеграммы в Центр обычно начинаются следующей стандартной шапкой: Товарищу ИВАНОВУ Р-77-81090-91-111-126 Расшифровывается эта шапка следующим образом: ИВАНОВ - это шифр подразделения в Центре, в которое направляется телеграмма.

В этом случае - первое управление (Северная Америка). "Р" означает разведданные, в отличие от активных действий или оперативных сообщений по ведению агента. Следующее число, начинающееся с семерки, обозначало источник материала. 77 значило резидентура, 78 - источник, 79 - перевод официального текста. Цифра восемь предшествовала месяцу и году составления документа, в данном случае - октябрь 1990 года. Следующее число, начинающееся с девятки, обозначало тип источника: 91 - агентурный (как в этом случае), 92 - конфиденциальный, 93 - разработка, 94 - официальный. Число одиннадцать предшествовало оценке надежности сообщения: 111 надежное (как в этом случае), 112 - непроверенное, 113 - ненадежное. Число двенадцать относилось к роду занятий источника. Например, 121 означало, что источник работает в правительственных кругах, 126 - в МИДе, 1213 - в прессе.

Однако, по словам Гордиевского, отчетность КГБ не отличалась особой точностью. Если данные исходили от агентов, то резидентуры редко придумывали что-нибудь за него или фальсифицировали данные. Но в сообщениях по конкретной тематике, которые от них запрашивали, они запросто приписывали сведения, полученные из средств массовой информации, безымянным агентам или даже додумывали какие-то детали, чтобы угодить Центру. И в начале горбачевского правления такое вранье по мелочам было обычным делом. Так, 25 марта 1985 года от лондонской резидентуры потребовалась срочная информация о реакции Великобритании на встречи Горбачева в Консультативном комитете Социнтерна. Не успевая связаться со своими источниками, линия ПР попросту придумала некоторые отклики, чтобы угодить Горбачеву, а в качестве источников назвала несколько фиктивных контактов.

На следующий день резидентура получила еще один срочный запрос, на этот раз по переговорам о вступлении Испании и Португалии в ЕЭС. Тут сотрудник линии ПР В. К. Заморин попросту прошелся по британской прессе, состряпал отчет и приписал его нескольким тайным или конфиденциальным источникам. Вскоре после этого резидентура раскопала интересную статью в "Экономист Форин Рипорт" о тех областях, где Советскому Союзу удалось получить передовые западные технологии, и в тех, где эти попытки оказались безуспешными. Резидентура хорошо понимала, что Центр статью не примет и объявит ее дезинформацией, поэтому на ее основе был подготовлен отчет с указанием личного источника резидентуры. Поскольку во время своей службы за рубежом большинство работников Центра грешило тем же, они редко высказывали сомнения в надежности отчетов, ими получаемых.

Поддержание контактов с завербованными агентами, что рассматривалось всеми резидентурами как важнейшая форма сбора разведданных, - это исключительно трудоемкий процесс, главным образом, из-за изощренной процедуры контрнаблюдения. Так, чтобы встретиться со своим агентом в 4 часа вечера, его куратор должен покинуть резидентуру в час дня и хитроумным путем, разработанным заранее, подъехать к парковке, лучше у крупного многоквартирного дома. Парковка у частных домов не рекомендовалась, потому что дипломатический номер машины мог привлечь нежелательное внимание, а на крупных стоянках обычно бывало многовато полиции. Припарковав свою машину, офицер отправлялся к условленному месту, где его забирал на своей машине другой сотрудник КГБ.

Потом в течение часа они разъезжали по городу, пытаясь обнаружить за собой хвост. Все это время линия КР в посольстве пыталась перехватить радиообмен предполагаемых групп наблюдения местной службы безопасности или обнаружить другие признаки слежки. Деятельность эта называлась "импульс". Радиоприемник в машине куратора и его коллеги был установлен на волне посольского передатчика, по которому шло кодированное сообщение, обычно одной буквы алфавита (эта буква была личным сигналом сотрудника КГБ, которому сообщение адресовано). Если признаков наблюдения не обнаруживалось, около трех часов дня сотрудник КГБ вылезал из машины своего коллеги и пешочком либо общественным транспортом направлялся к месту встречи со своим агентом, чтобы поспеть до четырех.

Несмотря на все перемены, происшедшие в КГБ за последние полвека, главные оперативные приоритеты его внешней разведки не изменились со времени вербовки "великолепной пятерки". В оперативном разделе плана работы на 1984 год, направленной в загранрезидентуры, Крючков повторил традиционную формулу: "Основные усилия должны быть направлены на приобретение ценных агентов". Он призвал резидентуру изучать новые возможности вербовки агентов, "особенно среди молодежи, с целью проникновения на объекты, представляющие для нас интерес". Вряд ли Крючков изменил свое мнение, заняв пост председателя КГБ в 1988 году.

Два приоритета в иностранной деятельности КГБ

С момента своего прихода к власти в марте 1985 года Михаил Горбачев видел два приоритета в иностранной деятельности КГБ. Во-первых, он был убежден, что динамичная внешняя политика требовала динамичной разведслужбы. Беспрецедентные по своему размаху инициативы во внешней политике требовали максимально полных данных политической разведки по отклику на них Запада. Еще до бегства Гордиевского из России, к линии ПР предъявлялись повышенные требования. С лета 1985 года они, несомненно, еще более возросли. Главные приоритеты ПГУ в девяностые годы проявились в назначении его начальником Леонида Владимировича Шебаршина, который сменил на этом посту Крючкова в сентябре 1988 года.

Как и Александр Семенович Панюшкин, начальник ПГУ с 1953 по 1956 год, Шебаршин начал свою карьеру на дипломатическом поприще. С 1958 по 1962 год и вновь с 1966 по 1968-й он работал в Пакистане. Там же он и начал сотрудничать с местной резидентурой КГБ. После окончания его второго срока в Пакистане Шебаршин был переведен в КГБ и после подготовки в андроповском институте начал работать в Ясенево. В 1971 году он получил назначение в Индию, где возглавлял линию ПР, пока не стал главным резидентом в Нью-Дели в 1975 году. Его служба там продолжалась до 1977 года, а после падения шаха в 1979 году его направили резидентом в Тегеран, где он и оставался до высылки в 1983 году. Когда летом 1985 года Гордиевский покинул ПГУ, Шебаршин уже год работал заместителем начальника управления РИ, которое занималось подготовкой докладов ПГУ высшему советскому руководству.

Раз уж Шебаршину удалось обскакать других кандидатов на эту должность, которые занимали положение повыше, его доклады, должно быть, произвели на Политбюро большое впечатление. А раз уж они произвели на Политбюро большое впечатление, то, должно быть, касались таких крупных вопросов, как отклик Запада на новое мышление Горбачева. Точно так же, как консультации Горбачеву в декабре 1984 года, помогли Гордиевскому добиться назначения на должность лондонского резидента, и восхождение Шебаршина на должность начальника ПГУ можно объяснить, видимо, тем же. Видимо, и в девяностые годы КГБ продолжит эксплуатировать страсть советского руководства к секретным докладам. Как и в прошлом, КГБ наверняка продолжит подавать материал, полученный из открытых источников, как сообщения своих тайных агентов.

По словам Шебаршина, главной задачей ПГУ является "обеспечение советского руководства надежной и точной информацией о реальных планах и замыслах ведущих западных стран в отношении нашей страны и по наиболее важным международным проблемам". ПГУ постарается как можно дольше лелеять миф о том, что лишь оно правильно понимает Запад. Советские военные, идеологические и экономические проблемы будут лишь способствовать усилению его влияния. По мере распада Организации Варшавского Договора Кремль выводит из Восточной Европы сотни тысяч своих солдат. Идеологический фундамент Советского государства разваливается, а с ним рушится и престиж Москвы как центра коммунистической веры. Кризис советской экономики неизбежно повлечет за собой сокращение помощи развивающимся странам. Следовательно, все большую важность приобретает разведка: она становится средством сохранения влияния Советского Союза во внешнем мире.

Вторая главная функция советской внешней разведки в глазах Горбачева - это научно-технический шпионаж. Во время закрытой встречи в лондонском посольстве 15 декабря 1984 года, на которой присутствовал и Гордиевский, Горбачев не удержался от похвалы управлению Т ПГУ и его линиям X в заграничных резидентурах. Очевидно, что и тогда Горбачев рассматривал тайное приобретение западных технологий как важную часть перестройки экономики. На протяжении ряда лет деятельность управления Т ПГУ была наиболее результативной. Ее активный и тщеславный начальник Леонид Сергеевич Зайцев, который начал заниматься научно-техническим шпионажем еще в шестидесятых годах, работая в лондонской резиденту ре, попытался было выделить свое управление из ПГУ и сделать его независимым подразделением КГБ. Однако Крючков вовсе не собирался выпускать из рук такую важную часть своей разведывательной империи.

Зайцев заявлял, что его управление было не просто на самофинансировании, но и кормило всю структуру иностранных операций КГБ. Хотя управлению Т вычлениться из ПГУ не удалось, оно и так было достаточно независимым. В андроповском институте его курсанты учились отдельно и по своим собственным программам. Почти у всех у них за плечами было техническое образование. В загранрезидентурах сотрудники линии X мало общались со своими коллегами из других линий. Несмотря на это, надо сказать, что управление Т было лишь частью, хотя и важнейшей, очень крупного механизма сбора научно-технической информации.

Сбор научно-технической информации в самой главной области - в сфере обороны - в начале восьмидесятых годов координировала военно-промышленная комиссия (ВПК), которая при Горбачеве получила статус Государственной комиссии военно-промышленного комплекса. Комиссия работает под председательством одного из заместителей премьер-министра и координирует деятельность по сбору данных пяти организаций: ГРУ, управления Т ПГУ КГБ, Государственного комитета по науке и технике (ГКНТ), секретного отдела Академии наук и Государственного комитета по внешнеэкономическим связям (ГКЭС).

По данным французского агента в управлении Т, работавшего под кодовым именем Фарвелл в начале восьмидесятых годов, ВПК в 1980 году дала указание собрать конкретные научно-технические данные 3. 617 раз. К концу года 1. 085 указаний было выполнено, и эти данные использовались в 3. 396 советских научных проектах и опытных конструкторских разработках.

В начале восьмидесятых годов 90 процентов всей наиболее ценной, по мнению ВПК, информации исходило от ГРУ и КГБ. Хотя много научно-технической информации можно было почерпнуть из открытых источников на Западе, таких, как научные конференции и технические брошюры, разведывательной деятельности придавалось колоссальное значение. В 1980 году 61, 5 процента информации ВПК поступало из американских источников (не обязательно из Соединенных Штатов), 10, 5 процента из Западной Германии, 8 процентов из Франции, 7, 5 процента из Великобритании, 3 процента из Японии. Хотя данных за последние годы нет, по всей видимости, масштабы научно-технического шпионажа возросли. Пожалуй, самыми крупными удачами ВПК стало копирование американской системы воздушного предупреждения и управления (АВАКС); американского бомбардировщика В-1В (советский бомбардировщик "Блэкджек"); серия компьютеров РЯД, скопированная с образцов IBM; а также новые микросхемы, сделанные по образцам "Тексас Инструменте".

На этих-то "достижениях" и строился прогресс Советских Вооруженных Сил. Полагают, что около 150 советских систем вооружений основаны на технологиях, украденных у Запада. Между тем, работа по заданию ВПК составляет менее половины всей деятельности управления Т. Из 5. 456 "образцов" (оборудование, узлы, микросхемы и так далее), полученных к 1980 году, 44 процента было использовано в оборонных отраслях, 28 процентов в гражданских через ГКНТ и 28 процентов - в самом КГБ и других организациях. В том, возможно, самом удачном году немногим более половины разведданных, собранных управлением Т, поступило от союзных разведслужб, главным образом, от восточных немцев и чехов. Структуры научно-технического шпионажа советского блока продолжали расширяться до 1989 года.

Даже в начале 1990 года некоторые службы внешней разведки восточноевропейских стран пытались произвести впечатление на свое новое политическое руководство, сосредоточив все усилия на сборе информации по тем западным технологиям, которые могли с успехом применяться для модернизации промышленности. Директор ЦРУ Уильям Уэбстер заявил в феврале 1990 года, что КГБ продолжал расширять свою деятельность, "особенно в Соединенных Штатах, где возросло число попыток вербовки людей, обладающих техническими знаниями или доступом к технической информации". В Западной Европе Управлению Т удалось получить данные из Италии по системам тактической радиоэлектронной связи "Катрин", разрабатываемой для НАТО к началу девяностых годов, а также использовать группу западногерманских программистов для проникновения в базу данных Пентагона и других научно-исследовательских и военно-промышленных компьютерных систем. В начале девяностых годов линия X упорно пыталась проникнуть в Японию и Южную Корею, сосредоточив все усилия на этом регионе.

Несмотря на шпионские потуги, использовать украденные научно-технические данные в советской промышленности становилось все сложнее. Так, копирование нового поколения американских и японских микросхем включает в себя сопряжение сотен тысяч соединений и создание совершенно новых комплексных производственных линий. Увы! Целый шквал данных научно-технической разведки не помог сократить разрыв между советскими и западными технологиями, особенно вне оборонного комплекса. В свою очередь, этот разрыв затрудняет копирование наиболее совершенных западных разработок.

ПГУ ПГУ КГБ СССР Первое главное управление КГБ СССР с июля 1978 по ноябрь 1991 ранее: ПГУ КГБ при СМ СССР после: ЦСР СССР СССР ПГУ Словари: Словарь сокращений и аббревиатур армии и спецслужб. Сост. А. А. Щелоков. М.: ООО «Издательство АСТ», ЗАО… … Словарь сокращений и аббревиатур

Содержание 1 Центральный аппарат «нелегальной» разведки КГБ СССР 1.1 Начальники управления «С» ПГУ КГБ СССР … Википедия

Основная статья: Нелегальная разведка Содержание 1 Центральный аппарат «нелегальной» разведки КГБ СССР … Википедия

- (ПГУ) структурное подразделение Комитета государственной безопасности Советского Союза, ответственное за внешнюю разведку. Памятный знак 85 лет ИНО ПГУ СВР … Википедия

Эмблема ПГУ Первое главное управление КГБ СССР (ПГУ) структурное подразделение Комитета государственной безопасности Советского Союза, ответственное за внешнюю разведку. Содержание … Википедия

Академия внешней разведки (АВР) высшее учебное заведение, осуществляющее подготовку кадрового офицерского оперативного состава Службы внешней разведки и других российских спецслужб. Бывший Краснознамённый имени Ю. В. Андропова институт КГБ СССР … Википедия

Книги

Разведка. Лица и личности
Разведка. Лица и личности , Кирпиченко Вадим Алексеевич. Предыдущие издания этой книги уже получили высокую оценку и у широкого читателя, и в профессиональной среде: В. А. Кирпиченко был удостоен звания лауреата премии Службы внешней разведки…

Говоря о том, что Путин ФСБшник, мы забываем, что Путин начинал свою работу именно как разведчик. В Советском Союзе внешняя разведка отделилась от КГБ в самостоятельный орган, который сейчас называется СВР.

Первое главное управление КГБ СССР (ПГУ) - структурное подразделение Комитета государственной безопасности Советского Союза, ответственное за внешнюю разведку. Существовало с марта 1954 по ноябрь 1991 года.

"Отсутствие достоверной информации о планах и намерениях многочисленных врагов Советской республики, осевших за её пределами, лишало руководство возможности принятия правильных решений, прежде всего в области внешней политики, что и предопределило появление ещё весной 1920 года в Особом отделе ВЧК нового подразделения - Иностранного отдела", - пишет канд. ист. наук В. Лебедев.

В связи с итогами польской кампании, в сентябре 1920 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о реорганизации внешней разведки: была создана комиссия под председательством первого руководителя ВЧК Ф. Э. Дзержинского, по итогам работы которой 20 декабря 1920 года он подписал исторический приказ № 169 о создании Иностранного отдела ВЧК.

В ПГУ КГБ СССР проходили службу многие российские политики, среди которых Владимир Путин, Сергей Иванов, Сергей Нарышкин, Владимир Якунин.

Условным наименованием ПГУ КГБ СССР было в/ч 54282.

«В 1985 году меня направили в Нью-Йорк на работу дипломатом - представителем СССР в Комитете ООН по использованию космического пространства в мирных целях. Я должен был сочетать эту деятельность со своей работой на Первое главное управление КГБ (внешняя разведка), что было одной из самых почётных профессий для советского гражданина. Образование, которое можно было получить в этой структуре, соответствовало по уровню Кембриджскому или Принстонскому университету.»
Владимир Якунин, 2018.

В 1920-1930-е годы подготовка кадров осуществлялась на Восточном факультете Военной академии РККА имени М. В. Фрунзе.

В 1938 году появилось ведомственное учебное заведение - Школа особого назначения НКВД.

Управление Р (оперативное планирование и анализ)
Управление К (контрразведка)
Управление С (нелегалы)
Управление ОТ (оперативно-техническое)
Управление И (компьютерная служба)
Управление Т (научно-техническая разведка)
Управление разведывательной информации (анализ и оценка)
Управление РТ ("Разведка с территории" - операции на территории СССР).

Служба А (активные мероприятия)
Служба Р (радиосвязь)
Служба А Восьмого управления КГБ (шифровальные службы).

25 ноября 1991 года указом Президента СССР Михаила Горбачёва утверждено временное «Положение о ЦСР СССР», в котором перечислялись функции службы, её директора, статус сотрудников ЦСР и другие вопросы её деятельности.

После распада СССР в декабре 1991 года - ЦСР СССР была реорганизована в Службу внешней разведки РСФСР.

Начальник внешней разведки) автор вызывает сочувствие и симпатию — начиная непосредственно с портрета, заканчивая трагическими обстоятельствами ухода из жизни, которые, честно говоря, не удивляют, если вслушаться в жалобные, на грани отчаяния, интонации воспоминаний, увидевших свет за несколько лет до самоубийства разведчика.

Воспоминания эти пишет человек, сам о себе рассказывающий, что ходом истории он был безжалостно выкинут на обочину, отставлен за ненадобностью и забыт — после многих десятилетий службы Родине. Всё, что ему осталось — заново проживать годы, проведённые в должности главного советского разведчика, рассказывая о них всё в новых и новых книгах, но без особенной надежды, что эта попытка обоснования былой полезности России (своей и ведомства) кому-то, кроме него самого, покажется очень интересной.

Конечно, Шебаршин пытается читателя увлечь романтикой плаща и кинжала, рассказом о тайных пружинах, на которых держалась мощь СССР в почти полувековом противостоянии с США. А также о том, как эти пружины в один прекрасный момент проржавели и распались — то ли из-за предательства высшего партийного руководства, то ли из-за его наивности и некомпетентности, то ли из-за сочетания двух этих причин... Но лично мне ни одна из прочитанных историй о тайных операциях КГБ не показалась увлекательной (Виктор Суворов о таких же в точности операциях ГРУ написал 30 лет назад, и в сто раз более захватывающе, потому что герой Суворова — оперативник в поле, который бегает, как заяц, от вражеских агентов и от своих же коллег-провокаторов;

Шебаршин же сидит, развалясь, в начальственном кресле в Ясенево и читает ворох донесений агентов. За него как-то в этот момент не тревожно совсем). Зато ужасно увлекает ход мыслей генерала КГБ, его взгляд на ту советскую действительность , которую он пытался отстоять, на основное содержание международной политики, на друзей и врагов СССР во всём мире. Потому что в ментальности автора ослепительно ярко прослеживается вся та профессиональная шпионская шизофрения-паранойя, которая определяет сегодняшний взгляд кремлёвских хозяев на Россию, внешний мир и своё в нём место.

Чтобы понять, почему они творят то, что творят, очень важно понять, в каком мире они живут. Шебаршин в этом здорово помогает. ..............«Реквием по Родине», посвящённый событиям июня 1991 года, цепляет одним изумительным наблюдением о новообретённой свободе слова и гласности в СССР:

Быстро просматриваю газеты. Они стали намного интереснее, задиристее, увлекательнее и, к сожалению, безответственнее. Демократия уравняла в правах ложь и правду, ликвидировала монополию правящей партии на ложь. Теперь заливисто врут все. Объемистую пачку газет приходится отложить на послеобеденное время

Как и Путин, представший чуть ли не диссидентом в своих мемуарах «От первого лица» (о службе в питерском КГБ), Шебаршин тут предельно безжалостен к советскому строю и его пропагандистской машине. Но только совершенно непонятно, как у него в голове сочетается такое кристальное осознание оруэлловской природы советских СМИ , этой «монополии правящей партии на ложь», с беззаветным служением той самой партии и её машине лжи.

Ведь собственное ведомство Шебаршина, где он — первый зампред, — десятилетиями вылавливает и беспощадно карает советских граждан , которые посмели вслух усомниться в правдивости той самой лжи. Выходит, что вся героическая служба его коллег и ведомства в целом была посвящена охране монополии власти на ложь советским людям. Задание в итоге провалено, монополия рухнула, а в результате немолодой разведчик получил ворох интересного чтения на каждый день...........................

То есть получается, что он, в конце концов, сам себя сторожил вертухаем от интересной ему же самому прессы...
Но, как выше сказано, газеты приходится отложить, потому что начинается текучка начальника ПГУ КГБ. Про неё рассказано ещё удивительней, чем про газеты.

Во-первых, КГБ предстаёт гигантской и феерически тупой бюрократической машиной, с совершенно зашкаливающим уровнем документооборота. Вопросы, которые в любой коммерческой структуре обсуждались бы в полуминутном устном разговоре начальника с подчинённым, в КГБ непременно оформляются в докладную или рапорт. Начальство любого уровня постоянно требует этих докладных и рапортов от своих подчинённых, а от него самого столь же бурного бумагомарательства требует вышестоящая шишка. Шебаршин удобно расположен на втором уровне, то есть от него бесконечно требует документов по самым нелепым поводам товарищ Крючков, а он распихивает эти запросы по своему и смежным управлениям... Читает ли кто-нибудь те донесения после их отправки наверх — ответ остаётся за кадром.

Прямо с первых же страниц описывается охватившее всю верхушку КГБ эпидемическое стукачество всех на всех. Очень подробно описано, как Крючков совершает утренний моцион по дачному посёлку Комитета, и в это время любой допущенный на ту же лесную дорожку генерал спешит нашептать ему в ухо донос на недоработки (истинные или мнимые) своего коллеги из соседнего управления. Ни один из этих доносов Крючков не пропускает мимо ушей, Шебаршину потом приходится отдуваться, не забывая восхититься, какая цепкая у начальства память.

Дальше мы знакомимся собственно с деятельностью внешней разведки .......................

Направлений там ровно два: агентурная работа и рекомендации по внешней политике для партийного начальства. Агентурная работа состоит в основном из того же унылого ужаса, который описан Суворовым. Чуть-чуть вербовки иностранцев, и бесконечное изучение рапортов, в которых сотрудники различных резидентур уведомляют московское начальство о попытках иностранных спецслужб завербовать кого-то из их советских коллег.

Над каждой такой докладной Шебаршин с заместителями удручённо ломает голову. С одной стороны, все люди, о вербовке которых валятся сигналы — проверенные товарищи-чекисты, трудно поверить, что они согласятся работать на врага.

С другой стороны, дыма без огня не бывает. ...........................С третьей стороны, если сам человек не успел сообщить о том, что его пытались вербовать — нужно отозвать его в Москву. Но если он уже на крючке, то отзыв напугает агента и заставит его срочно бежать на Запад.................Вот такую однообразную головоломку решают начальник ПГУ и его заместители с утра до вечера, по самым разным резидентурам Европы, Америки и Азии.

А дальше начинают звучать трагические нотки: вот, раньше ведь западные шпионы не позволяли себе так ретиво подкатывать к советским разведчикам с вербовкой. Всё потому, что гибнет, рушится великая страна, не боятся они нашей ядерной бомбы — оттого так и обнаглели. А раньше боялись. До чего ж Горбачёв страну довёл!

Неужели в Кремле не понимают, что разведки США, ФРГ, Франции и Голландии распоясались из-за нашей опасной мягкотелости?!

При этом, в свободное от этих жалоб на развал страны время разведчики деловито обсуждают, кого б им самим завербовать из иностранцев в тех самых США, ФРГ, Франции, Голландии... То, что у иностранных шпионов — наглость вопиющая, у советских разведчиков — доблестное служение Отечеству.

Спустя ещё 2-3 главы начинаешь понимать, что вся агентурная работа — это бесконечная череда вербовок людей, от которых можно получать сигналы; при этом степень полезности собственных агентов выясняется потом годами — они сперва прибывают на новое место, раскачиваются, вникают в обстановку, потом начинают слать отчёты, в которых зачастую нет вообще никакого полезного зерна.

И тут снова собирает совещание начальник ПГУ: надо понять, почему резидент гонит халтуру. То ли расслабился, и надо его «строить», то ли в принципе профнепригоден, и надо списать его поскорей обратно в СССР.

Тут мнения разделяются: Шебаршин считает, что лучше иметь вакансию, чем плохого работника, а его замы — что отзыв резидента и засылка нового причиняет очень много хлопот и волокиты, проще иметь кого-то на должности, чем её оголить. За такими спорами проходят часы, дни и недели.

Написав, что резиденты зачастую не оправдывают надежд и докладывают в Москву какое-то фуфло, Шебаршин спешит объяснить, откуда в ордене рыцарей без страха и упрёка берутся такие некачественные работники.

Во-первых, снова читаем о внутриведомственных склоках и борьбе подразделений: -

КПД усилий разведки невысок, доля “информационного шума” велика. Реализация информации – предмет хронического, многолетнего противоборства Управления “РИ” и оперативных подразделений. Информаторы пропускают наверх только то, что действительно ценно, отделы пытаются протолкнуть все, что можно. На Хренова и его команду жалуются на совещаниях, в беседах с начальником ПГУ, иногда в порыве праведного возмущения даже по телефону. Владимир Михайлович переживает, но стоит твердо, не упуская, правда, случая..

Всё остальное — лишь дымовая завеса, прикрытие для оперативной деятельности легалов и нелегалов . Все эти встречи Горбачёва и Рейгана, проигранная гонка вооружений и её двустороннее свёртывание, вопросы продовольствия, кредитов, цен на нефть , гуманитарной помощи , открытия границ, сокращения вооружений — пустой звук. Главное — кто у кого сколько завербовал агентов. ...........Вербовка - вербовка и ещё раз вербовка..

Ну, и последнее, чем занимаются в ПГУ КГБ СССР — подготовка рекомендаций по внешней политике для вождей, которые чем дальше, тем меньше этими советами чекистов интересуются. Шебаршин буквально в одной главе успевает рассказать о трёх проблемах, решавшихся его подчинёнными в один день.

Афганский марионеточный президент Наджибулла (запрещавший Горбачёву выводить советские войска) теперь истерично требует выдать ему трёх высокопоставленных афганских же дипломатов, служивших в Москве, потому что он хочет их расстрелять. КГБ СССР изо всех сил пытается помогать Наджибулле, которого через 10 месяцев свергнут, а ещё через 4 года вытащат из миссии ООН в Кабуле и повесят. Но Горбачёв не слушает советов КГБ, он не хочет лишний раз впрягаться за беспомощную и обречённую марионетку.

Если из КГБ ещё и предложить Кремлю выдать трёх афганских дипломатов в Кабул на казнь, там вообще захотят обрезать съехавшему с катушек лузеру всякий кислород — и пусть сам выкручивается, идиот. КГБ решает не обострять, наверх просьбу о выдаче не передаёт, а Наджибулле дипломатично отписывает, что он таким поведением очень осложняет жизнь своим московским покровителям.

Второй призыв о помощи поступает из Эфиопии .............. Там кровожадный военный диктатор Менгисту Хайле Мариам совершенно съехал с катушек, быстро теряет контроль, и ему, похоже, карачун придёт на днях (так и вышло). Приближённые Менгисту телеграфируют в Ясенево с предложением: давайте мы сами его быстренько свергнем, хоть власть успеем схватить, пока там всё не рухнуло. Менгисту — человек Москвы, для его свержения соратникам требуется одобрение КГБ. Но в КГБ понимают: кранты настают не только полковнику Мариаму. Вся его хунта отправится следом, даже если под занавес поспеет с рокировкой. Соломоново решение: хер с ними, с эфиопами, не ввязываемся, своих проблем хватает. Умерла так умерла.

Увы, от третьей мольбы о помощи так отмахнуться не удастся . Пишут верные наши товарищи из службы Штази, страна ГДР (которой уже нет в природе). Немцы, объединившись, конкретно взялись за сотрудников хонеккеровской версии Гестапо: возбуждают дела, рассекречивают документы, раскрывают имена стукачей и вытаскивают на свет Божий их доносы, ломавшие жизни людей. Шебаршин понимает: это тащат к позорному столбу наших братьев, партнёров, товарищей. Кремль обязан применить любую форму давления на объединённую Германию, чтобы обеспечить Штази и её доносчикам иммунитет от суда, с сохранением грифа секретности на всех подлых наветах.

Но также Шебаршин понимает и другое: ослеплённые идеями дружбы с Европой советские вожди не видят никакой причины вписываться за Штази. Для них это внутреннее дело Германии, что она хочет сделать со своим Гестапо — тихо распустить, или шумно опозорить, чтоб навсегда заклеймить и палачей, и стукачей Каиновой печатью.

Совершенно точно ни Горбачёв, ни Шеварднадзе не готовы поставить добрые отношения между СССР и Германией в зависимость от амнистии хонеккеровским стукачам. А чтобы спасти тех стукачей, Советский Союз должен пригрозить немцам то ли атомной бомбой, то ли обратным вводом ГСВГ, которая давно уже разбежалась.

И не будет он этого делать. И не будет Шебаршин такое советовать. У него просто разрывается сердце от мысли, что русский гестаповец в трудную минуту ничем не смог помочь гестаповцу немецкому.

Чтобы чуть-чуть успокоить свою совесть,

Шебаршин пишет очень сервильную докладную, с цитатами из публичного выступления Шеварднадзе годичной давности. Типа, вы же сами, товарищи, обещали своих шестёрок в странах соцлагеря не сдавать на суд сородичей. Вот и спасайте их теперь, раз обещали, что мы этих палачей своими признаем. Отвечайте за свой базар. Что хотите сделайте, но стукача, который занял через донос квартиру соседа, не дайте выселить на улицу. Потому что для нас, для КГБ СССР, этот стукач — родная кровинушка и ценный материал.

Увы, героическая вписка Шебаршина за Штази была обречена.

Немцам всё-таки дали своё Гестапо люстрировать и запретить к любому служению.

Начальнику Первого главного управления осталось лишь застрелиться из наградного пистолета.
Что он и сделал. .............................Что и коллегам его давно пора